Каждое его стихотворение жду

gipatalamus

Вот последнее.

про птицу

с запылённым августом
празднуй свою разлуку.
закрывай глаза.
вспоминай о великом лете.

и не то, что я слепну,
но всё больше живу по звуку.
как ночная птица,
слушая паутинный ветер.
ветер в пугливой,
дрожащей, вечерней роще.
как ночная птица,
затаившись в зелёной кроне...
празднуй разлуку с августом.
я всё чаще живу наощупь,
не давая глазам своим
обнаружить что-либо, кроме
сохнущих на полу
солнечных тёплых пятен.

наклоняя голову,
я различаю еле
слышные звуки:

падает виноградина,
женщина поправляет пряди,
море взахлёб
целует песчаный берег...

***

пожалуй, так.
четвёртое письмо,
пришедшее к тебе
из Биканера
и сгинувшее в ворохе бумаг,
среди конвертов,
стянутых тесьмой
в почтовой суматохе секретера,
я начинал со слов:

пожалуй, так:

жара похожа на укус змеи.
трескучий ветер,
больно шевелиться.
чужеет голос
и виски стучат.
и пыльные, в цвет высохшей земли
раджупов местных
стекленеют лица...
и так до поздней ночи.
по ночам
мы хлещем самопальный "креозот"
из банки с рукописным лейблом "Кьянти"-
прикольно:)

мой наводчик - Чакрапанти
(ну я писал) - погиб.
его живот
валялся в двадцати примерно метрах,
под зонтичной колючкою,
и я -
я пошутил, сказав, что вот, друзья,
вот Чакрапанти, унесённый ветром.

ты говоришь - уменье рифмовать....
в последний год я часто вспоминаю
стишок, где мальчик вечером на мать
глядит...
глядит на мать и понимает...
и, видимо, пытается кричать.

я проиграл.
борьба с великим "Г"
была никчёмной, вычурной и жалкой.
я слишком принимал её в серьёз.

но время скачет на одной ноге,
как девочка с бантОм, через скакалку,
свою считалку бормоча под нос.

всё будет правильно.
морских тяжёлых волн
не остановят золотые рыбы.
четвёртого письма не сохранить.
исчезнет мной рифмованный глагол.
мужчины будут
воевать и гибнуть.
а женщины - смеяться
и любить.