Я часто вспоминаю Джойс. Ее одиночество, ее мужество, ее принятие своей судьбы - а ведь нерелигиозная была. Но особенно часто вспоминаю, как я увидела ее впервые. Как она шла в библиотеку - тщательно одетая, причесанная, подкрашенная в свои восемьдесят четыре года, после тяжелейшей операции. Подчеркнуто выпрямившаяся - такой стойкий оловянный солдатик.