![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Гийом дю Вентре, окончание
Здесь почти все - цитаты из предисловия А.Симонова к книге Якова Харона "Прозаический комментарий к поэтической биографии".
Итак, книга сонетов Гийома дю Вентре - мистификация. Однако, она отличается от известных мистификаций. Толстой с друзьями, Мериме, Волошин ставили своей целью мистифицировать публику, а хотелось им заниматься этим от избытка веселья, таланта и сил. Гийом дю Вентре рождался в лагере-заводе, в бараке, после 16часовых рабочих смен и обеда баландой. Похоже, это была не цель, а средство - средство выжить человеку и личности.
Этого поэта придумали два молодых человека, сидя в лагере под названием «Свободное» на трассе нынешнего БАМа.
Яков Евгеньевич Харон и Юрий Николаевич Вейнерт — российские интеллигенты. Этому слову нет разумного объяснения в словарях, где интеллигентность пожизненно связана с умственным трудом, а тем самым (утверждается или подразумевается) — с высшим образованием. Ни у того, ни у другого законченного высшего не было. И все же они - настоящие интеллигенты.
Яков Евгеньевич Харон, чье имя стоит на книге,— известный советский звукооператор, начинавший работу в кино фильмами «Поколение победителей» и «Мы из Кронштадта», и Юрий Николаевич Вейнерт — потомственный интеллигент, профессию которого назвать довольно трудно, ибо академий он не кончал и главные свои знания и умения приобрел в ссылках и лагерях, где с небольшими перерывами провел свою жизнь с шестнадцати лет до трагического дня 1951 года, когда его не стало.
Оба они родились в 1914 году. Яков Харон провел детство в Германии, где работала его мама. Там, в Берлине, в гимназии Харон выучил немецкий язык, которым до конца дней владел как русским, вступил в пионеры. Там он три года учился в консерватории, где встретил свою первую любовь. Там побывал на премьере эйзенштейновского "Броненосец Потемкин" и с этого дня любовь к советскому кинематографу, личная пристрастность к его судьбе, гордость за его вершины и ответственность за его ошибки стали доминантой в жизни Харона. А потом... А потом человек по фамилии Харон хромировал бабки и преподавал во ВГИКе, дирижировал оркестром и валил двуручной пилой кедры, изобретал многоканальную систему звукозаписи и карусельный станок по непрерывной разливке чугуна, бил ломом лунки под взрывчатку и учил сына произносить букву «р» непременно в слове «синхрофазотрон». Был поэтом и педантом, вольнодумцем и ортодоксом, болел всеми болезнями своего времени и имел к ним пожизненный иммунитет. Был похож на птицу и вообще, и в смысле «мы вольные птицы; пора, брат, пора». И умер в благополучной Москве от лагерного туберкулезного удушья.
Человек, который 18 лет тюрьмы, лагеря и ссылки считал затянувшейся нелетной погодой и сетовал на то, что эти годы можно было употребить с большей пользой для дела. И карусельный станок, и Гийом дю Вентре, и все прочее, сделанное в этих условиях и вполне достойное именоваться чудом человеческой отдачи, он считал отлучением от той — самой главной — своей любви, отлучением от звукового кинематографа. Жизнь дважды испытывала его профкомпетентность, и оба раза он выдержал это испытание. В сорок седьмом, вернувшись после первых 10 лет, он вошел в свой звуковой кинематограф, как входит в родной дом человек, вышедший на полчаса прогуляться,— ему было в нем все ведомо и профессионально подвластно. Вернувшись второй раз еще через восемь лет (на свободе он не провел и года), он снова оказался профессионалом первой руки, способным и к совершенствованию своего дела (о чем говорит изобретение новой четырехканальной системы звукозаписи), и к передаче своего опыта—лекции во ВГИКе, беседы о звуке на 4-й программе ТВ и прочее, и прочее.
И строки дю Вентре, напоминающие шумовую композицию:
Ночь. Тишина. Бой башенных часов...
Их ржавый стон так нестерпимо резок:
В нем слышен труб нетерпеливый зов
И злобный лязг железа о железо,—
это не только стихи, но еще и упражнения пианиста, лишенного рояля,— дробь пальцами по лагерной доске, профессиональная тренировка звукооператора.
Юрий Вейнерт, который первый раз отправился в ссылку сразу после окончания девятилетки, закончил в промежутках между отсидками ФЗУ и один курс Ленинградского института железнодорожного транспорта. Его университеты более разнообразны: в Малой Вишере — маленький городишко, скорее село, деревенские домики, грязь, немощеные дороги - на каждом шагу то научный сотрудник Эрмитажа, то известный историк, то профессор университета — "бывшие".
Обстоятельства его очередного ареста помогут прояснить стихи дю Вентре к Маркизе Л. Юрий ухаживал за девушкой, она познакомила его со своей подругой, и тут произошло то, что лучше всех описал М. А. Булгаков: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих». Подругу звали Люсей — это имя не раз еще встретится на страницах книги Харона. Молодой человек, уже имевший к тому времени две ссылки за плечами, отличался, тем не менее, романтической порядочностью, которая оказалась свойственна и двум подругам, составившим остальные вершины любовного треугольника, тем более напряженного, что подруги жили в одном городе, а юноша — в другом.
Все друг другу во всем признались, благородное желание сохранить дружбу и свойственная юности того поколения страсть к самопожертвованию породили общую для троих душевную смуту. А в результате — объяснение подруг и самоотреченная совместная телеграмма предмету их разделенной любви: «Мы свободны будь свободен и ты».
Вот за эту телеграмму его и арестовали.
Юрий умер в шахте в возрасте 37 лет, в день годовщины смерти Люси.
ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ
Маркизе Л.
Над городом лохматый хвост кометы
Несчастия предсказывает нам.
На черном бархате небес луна
Качается кровавою монетой.
Вчера толпе о преставленье света
На паперти Нотр-Дам вещал монах;
Есть слух, что в мире бродит Сатана,
В камзол придворного переодетый.
В тревоге Лувр. Король — бледнее тени.
В Париже потеряли к жизни вкус.
И мне, маркиза, не до развлечений!
Покинув свет, тоскую и молюсь:
Тоскую — о возлюбленной моей,
Молюсь — скорей бы увидаться с ней!
Еще один сонет приведу.
Пока из рук не выбито оружье,
Пока дышать и мыслить суждено,
Я не разбавлю влагой равнодушья
Моих сонетов терпкое вино...
В дни пыток и костров, в глухие годы
Мой гневный стих был совестью народа,
Был петушиным криком на заре.
Плачу векам ценой мятежной жизни
За счастье — быть певцом своей Отчизны,
За право — быть Гийомом дю Вентре.
Харон вернулся в 54-м. Главное, чем он был первое время занят — перепечатывал на машинке, доделывал, шлифовал сто сонетов Гийома дю Вентре. Это был его долг перед памятью Юры. Он не разогнулся, пока не собрал в томик форматом в пол-машинописного листа все сто сонетов. И не скрепил их только появившимися тогда блокнотными пружинками, для чего собственноручно и многократно проколол верх и низ левого обреза каждой им перепечатанной страницы. Это было второе издание сонетов дю Вентре и первое полное собрание сочинений. И только потом он пошел получать бумаги по реабилитации.
А потом Харон написал книгу памяти своего друга "Злые песни Гийома дю Вентре: Прозаический комментарий к поэтической биографии". – М.: Книга, 1989. – 240 с.: портр.
Написана она блестяще. Очень советую прочесть.
Ссылка на книгу:
http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pages.xtmpl?Key=18795&page=24
Итак, книга сонетов Гийома дю Вентре - мистификация. Однако, она отличается от известных мистификаций. Толстой с друзьями, Мериме, Волошин ставили своей целью мистифицировать публику, а хотелось им заниматься этим от избытка веселья, таланта и сил. Гийом дю Вентре рождался в лагере-заводе, в бараке, после 16часовых рабочих смен и обеда баландой. Похоже, это была не цель, а средство - средство выжить человеку и личности.
Этого поэта придумали два молодых человека, сидя в лагере под названием «Свободное» на трассе нынешнего БАМа.
Яков Евгеньевич Харон и Юрий Николаевич Вейнерт — российские интеллигенты. Этому слову нет разумного объяснения в словарях, где интеллигентность пожизненно связана с умственным трудом, а тем самым (утверждается или подразумевается) — с высшим образованием. Ни у того, ни у другого законченного высшего не было. И все же они - настоящие интеллигенты.
Яков Евгеньевич Харон, чье имя стоит на книге,— известный советский звукооператор, начинавший работу в кино фильмами «Поколение победителей» и «Мы из Кронштадта», и Юрий Николаевич Вейнерт — потомственный интеллигент, профессию которого назвать довольно трудно, ибо академий он не кончал и главные свои знания и умения приобрел в ссылках и лагерях, где с небольшими перерывами провел свою жизнь с шестнадцати лет до трагического дня 1951 года, когда его не стало.
Оба они родились в 1914 году. Яков Харон провел детство в Германии, где работала его мама. Там, в Берлине, в гимназии Харон выучил немецкий язык, которым до конца дней владел как русским, вступил в пионеры. Там он три года учился в консерватории, где встретил свою первую любовь. Там побывал на премьере эйзенштейновского "Броненосец Потемкин" и с этого дня любовь к советскому кинематографу, личная пристрастность к его судьбе, гордость за его вершины и ответственность за его ошибки стали доминантой в жизни Харона. А потом... А потом человек по фамилии Харон хромировал бабки и преподавал во ВГИКе, дирижировал оркестром и валил двуручной пилой кедры, изобретал многоканальную систему звукозаписи и карусельный станок по непрерывной разливке чугуна, бил ломом лунки под взрывчатку и учил сына произносить букву «р» непременно в слове «синхрофазотрон». Был поэтом и педантом, вольнодумцем и ортодоксом, болел всеми болезнями своего времени и имел к ним пожизненный иммунитет. Был похож на птицу и вообще, и в смысле «мы вольные птицы; пора, брат, пора». И умер в благополучной Москве от лагерного туберкулезного удушья.
Человек, который 18 лет тюрьмы, лагеря и ссылки считал затянувшейся нелетной погодой и сетовал на то, что эти годы можно было употребить с большей пользой для дела. И карусельный станок, и Гийом дю Вентре, и все прочее, сделанное в этих условиях и вполне достойное именоваться чудом человеческой отдачи, он считал отлучением от той — самой главной — своей любви, отлучением от звукового кинематографа. Жизнь дважды испытывала его профкомпетентность, и оба раза он выдержал это испытание. В сорок седьмом, вернувшись после первых 10 лет, он вошел в свой звуковой кинематограф, как входит в родной дом человек, вышедший на полчаса прогуляться,— ему было в нем все ведомо и профессионально подвластно. Вернувшись второй раз еще через восемь лет (на свободе он не провел и года), он снова оказался профессионалом первой руки, способным и к совершенствованию своего дела (о чем говорит изобретение новой четырехканальной системы звукозаписи), и к передаче своего опыта—лекции во ВГИКе, беседы о звуке на 4-й программе ТВ и прочее, и прочее.
И строки дю Вентре, напоминающие шумовую композицию:
Ночь. Тишина. Бой башенных часов...
Их ржавый стон так нестерпимо резок:
В нем слышен труб нетерпеливый зов
И злобный лязг железа о железо,—
это не только стихи, но еще и упражнения пианиста, лишенного рояля,— дробь пальцами по лагерной доске, профессиональная тренировка звукооператора.
Юрий Вейнерт, который первый раз отправился в ссылку сразу после окончания девятилетки, закончил в промежутках между отсидками ФЗУ и один курс Ленинградского института железнодорожного транспорта. Его университеты более разнообразны: в Малой Вишере — маленький городишко, скорее село, деревенские домики, грязь, немощеные дороги - на каждом шагу то научный сотрудник Эрмитажа, то известный историк, то профессор университета — "бывшие".
Обстоятельства его очередного ареста помогут прояснить стихи дю Вентре к Маркизе Л. Юрий ухаживал за девушкой, она познакомила его со своей подругой, и тут произошло то, что лучше всех описал М. А. Булгаков: «Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в переулке, и поразила нас сразу обоих». Подругу звали Люсей — это имя не раз еще встретится на страницах книги Харона. Молодой человек, уже имевший к тому времени две ссылки за плечами, отличался, тем не менее, романтической порядочностью, которая оказалась свойственна и двум подругам, составившим остальные вершины любовного треугольника, тем более напряженного, что подруги жили в одном городе, а юноша — в другом.
Все друг другу во всем признались, благородное желание сохранить дружбу и свойственная юности того поколения страсть к самопожертвованию породили общую для троих душевную смуту. А в результате — объяснение подруг и самоотреченная совместная телеграмма предмету их разделенной любви: «Мы свободны будь свободен и ты».
Вот за эту телеграмму его и арестовали.
Юрий умер в шахте в возрасте 37 лет, в день годовщины смерти Люси.
ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ
Маркизе Л.
Над городом лохматый хвост кометы
Несчастия предсказывает нам.
На черном бархате небес луна
Качается кровавою монетой.
Вчера толпе о преставленье света
На паперти Нотр-Дам вещал монах;
Есть слух, что в мире бродит Сатана,
В камзол придворного переодетый.
В тревоге Лувр. Король — бледнее тени.
В Париже потеряли к жизни вкус.
И мне, маркиза, не до развлечений!
Покинув свет, тоскую и молюсь:
Тоскую — о возлюбленной моей,
Молюсь — скорей бы увидаться с ней!
Еще один сонет приведу.
Пока из рук не выбито оружье,
Пока дышать и мыслить суждено,
Я не разбавлю влагой равнодушья
Моих сонетов терпкое вино...
В дни пыток и костров, в глухие годы
Мой гневный стих был совестью народа,
Был петушиным криком на заре.
Плачу векам ценой мятежной жизни
За счастье — быть певцом своей Отчизны,
За право — быть Гийомом дю Вентре.
Харон вернулся в 54-м. Главное, чем он был первое время занят — перепечатывал на машинке, доделывал, шлифовал сто сонетов Гийома дю Вентре. Это был его долг перед памятью Юры. Он не разогнулся, пока не собрал в томик форматом в пол-машинописного листа все сто сонетов. И не скрепил их только появившимися тогда блокнотными пружинками, для чего собственноручно и многократно проколол верх и низ левого обреза каждой им перепечатанной страницы. Это было второе издание сонетов дю Вентре и первое полное собрание сочинений. И только потом он пошел получать бумаги по реабилитации.
А потом Харон написал книгу памяти своего друга "Злые песни Гийома дю Вентре: Прозаический комментарий к поэтической биографии". – М.: Книга, 1989. – 240 с.: портр.
Написана она блестяще. Очень советую прочесть.
Ссылка на книгу:
http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/auth_pages.xtmpl?Key=18795&page=24
no subject
no subject
no subject
(no subject)
no subject
no subject
no subject
(no subject)
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
no subject
Мне так хочется, чтобы побольше людей об этих судьбах узнали, я даже просила Дину пропиарить этот пост.
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
(no subject)
no subject
no subject
(no subject)
(no subject)
Спасибо!
Постараюсь завтра прочесть книгу. Спасибо!
Re: Спасибо!
no subject
Но, безусловно, это очень интересно, спасибо
no subject
(no subject)
МИСТИФИКАЦИЯ ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛОКОЙ